Еще одно — и последнее слово. Ты будешь смеяться, читая эти комедии, — это удивительно много для нашего времени! Да, марионетки взяли на себя смелость быть веселыми: их слова могут разогнать твою меланхолию, и, так как смех дело очень серьезное, может быть, ты и призадумаешься. Если же ты боишься приливов к голове крови и не хочешь думать — будь доволен тем, что ты посмеешься — все-таки выхватишь у неумолимой злобы жизни веселый час, в который забудешь нестройный тяжелый шум, иногда очень чувствительно терзающий слух твой в вечном поступательном движении нашей старой планеты.
...ДЕЙСТВУЮЩИЕ КУКЛЫ:
Лутоня.
Лутониха.
Слоняй.
Ясам.
Первый старец.
Казначей.
Поэт.
Отец-командир.
Философ.
Публицисты:
1-й
2-й
3-й
Шамбелланы:
1-й
2-й
3-й
Мажордом.
Герольд.
Лутоня, Лутониха, Слоняй.
Кто там?
(за сценой)
Добрый человек, впусти.
(Входит.)
Здесь в лесу сбился я с пути.
Глушь кругом, даже нет подчасков.
Обогрей, накорми, будь ласков.
Доложу милости твоей —
Ты в избе у простых людей.
Что дал бог — кушай вместе с нами.
Хоть изба не красна углами —
Пирогов нетути у нас:
Хлеб да квас — вот и весь тут сказ.
Не взыщи на мужицкой речи;
Коль пришел, значит, издалече,
Отдохни, господин честной.
Мелет вздор муженек-ат мой.
Мы живем, как бог велел, примерно,
Разносолов нету — это верно…
Ну, а коли каша не претит,
Так садись — будешь пьян и сыт.
Очень много вам благодарен.
Ничего, не серчай, брат-барин.
Ты привык в хоромах тож, чай,
С сахаром внакладку пить чай,
А не то и с ренсковым ромом —
Как живут господа полным домом.
Ну, а здесь, барин, не взыщи:
Рому нет — днем с огнем ищи.
Господин, прости! Мой медведь
День-деньской готов волчьи песни петь.
Уж послал мне бог мужичище!
Что твой поп — завистливы глазища.
Ведь облом — камаринский мужик
Мелет, благо без костей язык.
Хаяльщик! Готов хоть солнце хаять.
Не на што — так хоть на месяц лаять,
Истинно: одну знал песню волк,
Перенял и ту мужичий толк.
Нет, небось, по-твоему, хоть плохо —
Не тужи, Лутонюшка, не охай!
— Не тужи — когда нам в диво хлеб,
А похлебку варим мы из щеп;
Квас-ат пьем, да квас же и хлебаем.
Хлеб до голых рук мы доедаем.
С топором в лесу ты в красный день
Знай торчи, как обгорелый пень.
Будь еще, Лутоня, благодарен,
Что с трудов твоих жиреет барин,
Не жалей ни рук, ни плеч, ни ног,
Чтоб работал брюхом лежебок!
Ой, Лутоня, как тебе не стыдно!
Господину слушать, чай, обидно.
Коли гостя к нам послал господь,
Так грешно-те всякий вздор молоть.
(Слоняю.)
Будьте гостем; примем вас как можем.
Чай, и мы не камни тоже гложем,
А что мелет мой-то муженек —
Сдуру-то, как с дубу — не в попрек.
Ты, любезный, думаешь превратно.
Знатным вовсе жить не так приятно.
Мы несчастней бедных во сто раз.
Вот те на!
Своя печаль у нас.
Понимаем: не было печали…
Ой, Лутоня!
Черти накачали!
Ой, Лутоня!
Барин-то шутник.
Тоже, значит, без костей язык.
Ха, ха, ха! Так мы счастливей?
Верно.
Ха, ха, ха! Хотел бы я, примерно,
Чтоб свое, господское житье
Променял ты, значит, на мое.
Я согласен.
(мужу)
Эка молвил сглупа.
Ты держись, вошь, своего тулупа!
(Слоняю.)
Полно, барин, ладно мы живем:
Ты — своим добром, а мы — горбом.
Знай сверчок…
Молчи, когда нет смысла.
Бабий ум — что бабье коромысло.
Не кривому тут судить уму.
(Слоняю.)
Милость вашу сам я не пойму.
Будто вам взаправду надоело
День-деньской слоны слонять без дела?
Надоело — если говорят!
Что ж мне делать — я и сам не рад.
Надоел мне шум неугомонный.
(Сбрасывает с себя плащ и остается в шитом золотом кафтане.)
Батюшки!
(ей)
Мотри: позолоченный!
Я хочу свободы наконец.
Рано утром бросил я дворец —
Даже стены в нем мне надоели,—