Напротив, весь beau monde… мужчины со звездами…
И перед ними-то… и вдруг передо мной —
Афронт какой!
На сцену выскочил какой-то вольтерьянец
И грубо начал так… Афронт, совсем афронт!
Как?! Губернатору корнет не сделал фронт!
Тесак ему и ранец!
Да нет, вы слушайте… Вдруг выскочил и сел,
Зовут… позвольте… Чернышевский…
Да как пошел… пошел…
Зовут: Андрей Краевский?
А! Знаю… слышала! Так долго жить велел?
Жаль… Это, говорят, был умный сочинитель…
Стихи он, помнится, писал
В «Московский зритель».
В альбуме у меня его есть мадригал.
Да нет!..
(Обращаясь к графине-внучке.)
Вот видишь ли, читал он про кого-то,
Должно быть, умника такого же, как сам,
Пьянчужку, ветреника, мота…
Вдруг… Я не верила глазам!
Забылся до того… ты рассуди, ведь дочку
На эти, зрелища смотреть приводит мать —
Цепочку в руки взял и начал с ней играть!!
(с ужасом)
Играл цепочкою!!
(с испугом)
Как?! он украл цепочку?!
(торжественно)
На стол облокотясь, цепочкою играл!
Mon ange, вы слышали?
Ma chère, какой скандал!
Про Чернышевского?
Да нет!
Вы не слыхали?
Сейчас на лекции…
На Невском…
В Думе…
В зале…
Да подожди, Мими!
Зизи, дай мне сказать.
Явилась женщина…
Не женщина — фигура!
С мужчиною никак нельзя бы распознать!
Ну просто польский ксендз…
Кухарка!
Повар!
Дура!
В какой-то кофточке…
С мужским воротничком…
Немытым…
Грязный весь…
Как есть чернее сажи!
С мужского шапкою…
Закутана платком…
В кружок обстрижена…
Без кринолина даже!
Да нет…
А главное…
А главное… Ха-ха!
Хи-хи!
Ученая!
Профессорша!
Студентка!
С немытой шеею!!!
Общий ужас.
Ну точно наша Ленка!
И всё с студентами!
Ну долго ль до греха!
Читают…
Руки жмут…
Передают записки…
Ах! дни последние, должно быть, очень близки!
Mesdames, я думаю, нам следует подать…
Я тоже думаю…
В набат я приударю!
В Сенат прошение…
К министрам…
К государю!
А я так думаю: Молчалина позвать.
Напишем… un article… un feuilleton… Теперь я
На Чернышевского и на студентку зла.
(Звонит.)
Бумаги нам! Чернил! Mesdames, скорей за перья.
Пишите: «Лекция». «Такого-то числа…»
«Неуважение ко всем приличьям светским…»
(Звонит.)
Скорей Молчалина! Скорей за Загорецким!
Они помогут нам… Они…
Как?! С грязной шеей в наши дни!
(заснувшая было под шумок, от сильного звонка просыпается)
Зачем Молчалина? Заняться, нешто, вистом?
Молчалин, матушка, придет поправить слог.
Не слышу, матушка… В постель Молчалин слег?
Нет, сделался фельетонистом!
1862
Сколь славен господин Скарятин,
Изобразить двуногий слаб;
Людской язык лицеприятен.
Зато правдив табунный храп.
Чего не выразит словами
Российских звуков алфавит,
Мы нежно выскажем хвостами
И звучным топотом копыт.
Подобно господину Бланку,
О коем слух проник и к нам,—
Людскую показав изнанку,
Он дорог сделался скотам.
Освободясь от взглядов узких,
Нечеловечьим языком,
Как добрый конь, все сходки русских
Он назвал смело табуном.
Он человек без чувства стада,
Царю зверей дал карачун,—